Антон Белов

Тшшш…

-С нами снова в прямом эфире наш специальный корреспондент с места событий. Герман, какая там сейчас обстановка?
-Мария, добрый вечер. Ситуация очень трудная. Уже третий день пожарные борются с огнем, который успел распространиться на другие цеха фабрики. Сюда уже подтянулись бригады из соседних округов и подключились волонтеры, но сил справиться со стихией все равно недостаточно.
-Скажите, есть ли еще пострадавшие?
-К сожалению, да, под завалами были обнаружены еще несколько человек. Двое находятся в критическом состоянии. Врачи делают все возможное. Но большая часть пораженной фабрики все еще не доступна для спасателей. Есть сведения, что там также находился персонал в момент взрыва.
-Нам остается только надеяться на лучшее. Какие прогнозы?
-Трудно давать прогнозы. Здесь работает больше сотни специалистов, практически без сна. Люди очень устали, но никто не готов отступать, так как еще можно успеть кого-то спасти…

Репортаж наполнял комнату тревожными новостями через экран и динамики старого телевизора. Его краска облупилась, изображение покрылось пылью, звук царапал воздух. Но несмотря на свой изношенный вечностью вид он в полной мере передавал все происходящие, как будто события там далеко происходили здесь, в этой комнате.

Мальчик сидел на полу напротив. Маленькие ноги неуклюже торчали из-под сильно сгорбившегося и едва ли не перекошенного тела. Никого рядом не было, чтобы напомнить про спину. Посему он позволял себе любую виртуозную позу. Его бледное худощавое лицо время от времени отражало яркие картины, транслируемые экраном телевизора, переигрывая всю палитру беспокойных цветов. Но ему не было дела до всех этих ужасов, он был занят другим. В руках его был спичечный коробок.

-… как видите, небо за моей спиной все темное от дыма и копоти, всю долину окутал плотный серый туман. Так, сложно даже сказать, который сейчас час. Повсюду гудят сирены и стоит этот острый запах серы или кислоты. Здесь очень тяжело находиться. Но общими усилиями мы должны с этим справиться. И конечно, будем верить. Верить, что худшее уже позади. Мария.
-Спасибо, Герман. Остаемся на связи и будем следить за развитием событий. А сейчас мы уходим на небольшую рекламную паузу.

Тшшш… Мальчик поднес горящую спичку к лицу и уткнулся в зеленоватое пламя, которое, на секунду заискрившись при рождении, продолжало свою жизнь в красивом танце. Шли и проходили минуты. Мальчик отсутствующе наблюдал, как огонь постепенно утрачивал свою силу и бледнел, миллиметр за миллиметром очерняя деревянный стержень. Но не дождавшись естественного конца, он слегка наклонил голову и задул пламя, прервав того на середине пути. Остался лишь слабый белый дымок.

Мальчик вздохнул. То ли от неудовлетворения или недовольства, то ли даже от разочарования. И немного помедлив, посмотрел в открытый коробок. Среди десятков обугленных спичек обнаруживалась еще пара. Положив к остальным пока теплый но уже также безжизненный черенок, он достал следующую… Тшшш…

-По данным полиции количество краж и грабежей за минувший год увеличилось почти втрое, число насильственных же преступлений - на 130%. Мэр столицы подчеркивает, что это беспрецедентный рост преступности за последние 20 лет. В его обращении говорится, что ключевой фактор - это рост безработицы, который отмечается по всей стране ввиду последствий финансового кризиса. Сказывается и продовольственный кризис последний двух лет. Кроме того из-за бедности во многих районах города люди не имеют доступа к качественной медицине и даже продуктам питания, порой просто вынуждены преступать закон. На улицах увеличено количество полицейский, но правонарушения и стычки с правоохранителями случаются все чаще, пострадавших - все больше. И уже фиксируются перегибы со стороны служителей закона…

Передачи по телевизору сменяли друг друга. Белой змейкой затух очередной огонек под слова очередного диктора, на мгновение задержавшись в стеклянных глазах мальчика. Абсолютно пустых. Очередное мгновение затерялось в этой уставшей пустоте, оставив за собой еще один застывший черный силуэт на его ладони.

Калейдоскоп телеэфира продолжал свое вращение, упорно игнорируя безучастность своего единственного зрителя. В коробке оставалась еще одна спичка.

-… это какой-то кошмар наяву! Я живу на побережье последние 20 лет и никогда не видел ничего подобного. Утром, я шел как обычно в свою мастерскую, вдоль пляжа. И океан был совершенно спокойным… так же не может быть, не может… Уже буквально через час, я был тогда в подсобке, начал различать какой-то гул, со стороны океана. Сначала не обращал внимания. Ветер и ветер. Но потом гул начал нарастать в рев, я работал тогда за станком, выключил его и прислушался. С улицы доносились какие-то крики. Я сразу выбежал…

Тшшш… родилось пламя. И маленький язычок огня зашептал свою историю. Так много он хотел поведать миру, так мало времени у него было. Стеклянные глаза смотрели на него. В этой безмолвной пустоте не находилось отклика его суетливым, но прекрасным движениям, его волнительному рассказу, его стремлениям. Огонь спешил, незнамо куда, незнамо зачем.

-… мне чудом удалось добраться до баржи и спастись… но мой дом, моя мастерская… Волна накрыла весь наш небольшой город, все разрушено. Я все потерял. Но я хотя бы остался жив… Я видел, как людей уносило течением по улицам, слышал, как они кричат… как они молили о помощи… Но я не мог ничем помочь. Я бежал и старался проснуться от этого кошмара. Я просто не могу поверить в то, что произошло… Я просто не понимаю… Если Бог есть, то где он был!?

Мальчик подул на пламя. Его история оборвалась, так и не дойдя до своей кульминации. Белая ленточка кружилась вверх, где уже неуклонно терялась в заполняющей комнату пелене дыма. Обволакивая собой пространство, эта молочная дымка все больше густела, опускалась и давила на мальчика, чего тот не замечал или не хотел замечать вовсе, безразлично отдаваясь ее объятиям.

Он уложил уголек к другим, аккуратно закрыл коробок. Напоследок скучающе проверил рисунок на деревянной крышке, который давно уже ни о чем ему не напоминал. Как и в этот раз. Вздохнув от одолевающей его безысходной тоски, он отбросил коробок в кучу таких же использованных и мертвых. Обхватив колени черными от сажи руками, он уставился в никуда, маятником покачиваясь взад и вперед…

В белой комнате, в окружении тысяч спичечных коробков, мальчик растворялся во мгле.